«Ничего личного, просто бизнес!» Отто Берман, 1935 «Не позволяйте никому обманывать вас! Всё является личным, каждая форма и любая грань бизнеса. Каждый кусок дерьма, который в своей жизни ежедневно съедает каждый человек, является личным. Кто-то называет это бизнесом, делом, работой, пусть. Но, чёрт возьми, это всегда только личное». Марио Пьюзо, «Крёстный отец», 1969

После затянувшегося перерыва (более полугода) в наших публикациях мы возобновляем изложение истории советско-канадских хоккейных отношений. В самый канун 50-летия истрической Summit Series 1972. Остановились мы на событиях 1971 г. (как в Канаде, так и в СССР). Но сегодня, возвращаясь к ним, мы хотим пересмотреть нашу трактовку (Глава 16) явлений, изменивших судьбу хоккейного истеблишмента и, во многом, всего советского хоккея.

Глава 17

Всё, что происходило со сборной СССР в 1971-72 гг., включая историю создания Олимпийской хоккейной команды, на наш взгляд имеет более глубокие корни и нераскрытые смыслы. Интересы дела (хоккейные, спортивные, даже политические) – не главное, что породило это явление. Чтобы понять его подлинную природу, нам придётся  вернуться во времени к периоду начала соревновательного противостояния двух великих хоккейных индивидуумов – Анатолия Тарасова и Всеволода Боброва. 

Началось оно с 1949 г., когда В.Бобров перешёл из хоккейной команды ЦДСА в команду ВВС, стал в ней премьером и играющим тренером (с 1950 г.), и так продолжалось четыре сезона. Хотя и до этого, находясь в формальном подчинении у играющего тренера ЦДКА Тарасова, превосходивший всех Бобров, открыто демонстрировал «оппозиционное» отношение к единоначалию тренера. Судьба распорядилась так, что игрок Бобров вынужденно (спортивный клуб ВВС прекратил своё существование) вернулся в ЦДСА под начало тренера Тарасова в сезоне 1953-54 гг., и до окончания карьеры игрока был главным фрондёром в клубе. В годы нашего дебюта в мировых чемпионатах он три сезона подряд оставался лидером и бессменным капитаном сборной СССР (где Тарасов тогда не работал), хотя физические кондиции его возраста и рецидивировавшие травмы уже всё меньше  позволяли поддерживать требуемую для премьерной игры спортивную форму. В 35-летнем возрасте (1957 г.) Бобров закончил свою игровую карьеру. Как в клубе ЦДСА, так и в сборной команде Советского Союза.

Пути хоккейных «антиподов» на время разошлись. Тарасов, как все знают, приумножал достижения хоккейной команды ЦСКА, «пробовал себя» и в качестве старшего тренера сборной СССР, но без мировых победных результатов (см. выше). Но при этом  авторитет ведущего клубного тренера советских хоккейных команд завоевал.  Бобров в тот период продолжал выслугу лет (для получения очередных воинских званий) на административных должностях Спорткомитета Министерства обороны СССР. К активной работе в командах стремления не проявлял, в отличие от своих как хоккейных, так и футбольных соратников. 

Важно подчеркнуть, что это был период очевидного наступления «спортивной оттепели» - активного развития спортивных обществ, при их нарастающем государственном финансировании. В игровом спорте всегда благополучно существовали милитаризированные клубы (ЦДСА, недавно ВВС, «Динамо» и СКА различных городов). Но в конце 50-х - начале 60-х стали преуспевать и спортивные коллективы профсоюзов («Крылья Советов» и «Спартак» в хоккее) и промышленных предприятий (клубы «Торпедо» в футболе и хоккее – Москва и Горький соответственно, как самые наглядные примеры). В гражданской части советского общества через 15 лет после чудовищной войны накопилась естественная и понятная усталость от нескончаемых образцов воинского служения в решении уже текущих задач мирной жизни. В руководящих спортивных органах страны всячески осваивались новые формы финансирования и развития как спортивного движения в целом, так и добровольных спортивных обществ невоенного подчинения. У всех неизгладимой оставалась в памяти трагическая история разгона великой команды ЦДСА, гордости и славы отечественного футбола послевоенной поры. Мрачный след жестокого сталинского наказания футболистов, проигравших Олимпиаду в Хельсинки (1952) югославским спортсменам. История, повторения которой уже никогда не должно было случиться.

Московский хоккейный «Спартак» стал самым ярким примером дерзкого и заслуженного восхождения на спортивный Олимп команды, пришедшей, образно выражаясь, «из народа». Хотя в 1957 г. первым ниспровергателем десятилетней гегемонии армейско-динамовского хоккея стала самобытная московская команда «Крылья Советов» - тоже «профсоюзная» спортивная организация. Так вот, в уже патриархальном, богатом ещё довоенными традициями обществе «Спартак» возник новый тип коллектива. В нём хоккеисты новой формации (помните Главу 1962 г. Дуумвират) бесстрашно строили игру на импровизационной основе, их молодость и выносливость позволяли неустанно утверждать открытый атакующий хоккей. Опытный и мудрый тренер А.Н.Новокрещёнов (он блестяще исполнил свою роль наблюдателя-аналитика в первом турне по Канаде), принявший молодую команду, за два сезона привёл её к званию чемпиона СССР. Всем хорошо известно, что неудержимой движущей силой этих и будущих побед хоккейного «Спартака» были нападающие Вячеслав Старшинов и братья Борис и Евгений Майоровы. Так случилось, что тренер Новокрещёнов не стал тренировать команду более 3-х лет и покинул её (хотя через десятилетие возвращался в «Спартак» в качестве начальника команды), завоевав своим достижением большой тренерский авторитет. 

Перед самым окончанием сезона 1963-64 гг. старшим тренером московского «Спартака» был назначен Всеволод Бобров. Спортсмен, который 10-15 лет назад был абсолютным премьером советского хоккея, вернулся к нему в почти забытом, не очень знакомом для себя качестве - тренером. Оценивая, спустя почти 60 лет, его решение, анализируя выступления, интервью и воспоминания Боброва, многочисленные публикации о нём, не вполне удаётся однозначно понять мотивацию такого поступка. Всем было известно его довольно скептическое отношение к самому смыслу, точнее, к важности роли тренерской профессии, особенно в хоккее. В своих воспоминаниях В.Бобров в превосходной степени отзывается о своём наставнике в ЦДКА, великом футбольном тренере Б.А.Аркадьеве, детально описывает и отдаёт дань его уникальным тренировочным занятиям. А вот в оценке роли хоккейных тренеров, прежде всего своих «наставников», нескрываемо сквозит диверсификация его отношения в зависимости от персоналий и времени. Например, подчёркнуто уважительное отношение к А.И.Чернышеву премьер нашего хоккея с шайбой высказывал и демонстрировал только до окончания хоккейной карьеры игрока. Своего же соратника-игрока и одновременно тренера А.В.Тарасова в командах ЦДКА (1947-49) и ЦДСА (1953-1957) Бобров демонстративно недолюбливал и не упускал случая вынуждать спортивное руководство при комплектовании сборной страны делать выбор между ними двумя в свою пользу. Природу формирования их отношений подробно,  максимально объективно и на редкость корректно описал Анатолий Салуцкий в своей книге «Всеволод Бобров» (глава Единство противоположностей).

Вероятнее всего, главным движущим началом в принятии на себя бремени старшего тренера хоккейного «Спартака» было гордое стремление Боброва доказать свою высокую хоккейную состоятельность и в роли тренера. Как мы знаем, это ему удалось – в сезоне 1966-67 гг. «Спартак» (М) под его руководством одержал победу в чемпионате СССР. Спартаковцы в течение трех с половиной сезонов (март 1964 – май 1967 гг.) преследовали ЦСКА в борьбе за чемпионское звание. За этот период команды провели между собой 16 личных встреч: три (3) ничьих, две (2) победы «Спартака», одиннадцать (11) побед  армейцев. Как принято излагать в статистических отчётах: +11 =3  ̶ 2 в пользу ЦСКА. И всё же в этом заключительном сезоне очного соревнования со своим антиподом Бобров, удовлетворённый своей долгожданной победой в чемпионате, не смог уберечь команду от проигрыша в последней игре с ЦСКА. Через три недели после сокрушительного поражения (3:7) в календарном матче, армейцы в тяжелейшей борьбе выиграли у соперника принципиальный финал Кубка СССР (2:0), оставив пальму первенства в сезоне за собой.

Столь подробный ретроспективный экскурс представляется нам важным для глубокого понимания советско-канадских хоккейных отношений 1972 г. Как раз тогда обеим странам предстояло возобновить прервавшиеся на два с лишним года встречи хоккеистов. И в этих обстоятельствах история хоккейного тренера В.Боброва особенно важна, так как во многом предопределила итоги величайшего хоккейного сражения ХХ века, серии матчей СССР – Канада (НХЛ) 1972 г. 

После хоккейной одиссеи в «Спартаке» Всеволод Михайлович снова обратил свой тренерский взор на большой футбол. Почему «снова»? Потому что в сезоне 1963 г. он работал старшим тренером одесского «Черноморца» во втором дивизионе (6-е место) и не смог вывести клуб в первую лигу. И вот теперь он взялся «поднимать пошатнувшийся престиж» армейского футбола. Хотя тот был и не столь плох в те годы, пока великий спортивный мэтр шёл к своей хоккейной победе. Так в 1964 г. футбольный ЦСКА до самого конца первенства претендовал на звание чемпиона СССР. Лишь в последних трёх турах по очкам уступил двум другим лидерам. А в следующие 2 сезона занимал 3-е и 5-е места. Но вот с приходом нашего героя показатели армейских футболистов снизились – 9-е, 4-е и 6-е места. В.Бобров был крайне неудовлетворён и раздосадован такими результатами. Тренерский пост некогда великого футбольного клуба, которому он лучше многих создавал бессмертную славу, Бобров покинул самостоятельно сразу после окончания (10.XI.1969) чемпионата. Шёл тот самый 1969 год,  сезон которого оказался во многом поворотным для нашего хоккея. Как мы уже писали, 15-16.XI.1969 в Монреале проходило рабочее заседание МФХЛ, что произошло (такое совпадение) совсем вскоре после отставки Боброва. Участвовавший в нём советский эмиссар А.Старовойтов (официально представлявший Федерацию хоккея СССР!), высказывал там сомнения по поводу возвращении «отставленного и нездорового» А.Тарасова к руководству национальной команды (15.11.1969) на очередном чемпионате мира. Здесь мы видим, как возобновляет свою  работу административный анти-Тарасовский механизм, и что приобретает он уже эшелонированный характер. 

В Спорткомитете СССР уже более года начальником Управления спортивных игр работал В.Л.Сыч, пришедший туда из ЦК ВЛКСМ. Не по годам властный и жесткий, он постарался с самого начала работы приучить всех руководителей сборных команд к своему постоянному надзору и участию в жизни этих коллективов. Хоккей, как наиболее преуспевавшая на международной арене «советская» игра, стал объектом самого пристального внимания В.Сыча. Многим известен возникший в тот период его конфликт с А.Тарасовым, часто описываемый в хоккейной мемуаристике. В то же самое время сотрудниками Отдела хоккея в спорткомитете были уже известный нам А.Старовойтов и Кирилл Роменский, 

(ранее возглавлявший отдел спортивных игр Московского совета ДСО «Спартак»), оба одновременно являвшиеся Ответственными секретарями Федерации хоккея СССР. Наконец в феврале 1970 г., когда стало очевидно, что сборная СССР не участвует в чемпионате мира в Канаде, В.Бобров избирается членом Президиума Федерации хоккея СССР. Тем самым, при поддержке близких ему соратников и коллег в инстанциях, с одобрения и при содействии руководства Спорткомитета СССР Бобров оказывается в положении реального претендента на роль тренера сборной СССР по хоккею.

  Здесь необходимо снова вернуться немного назад, переключив наше внимание на особенности подготовки Канады к чемпионату мира 1970 г. (Монреаль, Виннипег). Насколько высока была ставка родины хоккея на победу в этом соревновании, повторяться нет необходимости. Усилия министра Джона Мунро в ходе подготовки к такому событию были беспрецедентными. После того, как желанное отстранение А.Тарасова от руководства сборной СССР состоялось весной 1969 г., в лагере канадцев возник интерес к вопросу о вероятном преемнике на освободившийся пост. А, следовательно, и о возможностях продвижения на эту роль выгодного (удобного) для Канады претендента. Единственным компетентным в этом вопросе канадцем считался ранее упомянутый нами профессор Ллойд Персиваль (Lloyd Percival). Он уже был  привлечён к подготовке сборной Канады, руководимой Джеком Маклеодом, и не скрывал, что у него есть способ преодоления «плана Тарасова» (позднее мы ещё вернёмся к этому понятию). Но в не меньшей (если не в большей) мере Персиваль был интересен менеджменту сборной Канады (а в него уже входил А.Иглсон) и как знаток тренерского корпуса советского хоккея. Уже осенью, когда национальная команда отправилась в Советский Союз на турнир газеты «Советский Спорт» (см. выше), Дж.Мунро попросил работников соответствующего профиля дипломатических служб Канады проконсультироваться с Ллойдом Персивалем (Bob Lemieux – личное сообщение, 2009, 2013) по поводу потенциала сборной СССР. Гуру-тренера удалось склонить к откровениям (часть которых он позднее даже изложил в печати, Toronto Sun, July, 1972), воспользовавшись обидной для Персиваля многолетней недооценкой его роли официальными хоккейными чиновниками. «Персиваль знал о русском хоккее больше, чем кто-либо другой в Канаде. Он был более чем готов поделиться своими знаниями. Он встречался с Тарасовым и рядом других советских тренеров и официальных лиц в 1960-е годы, изучал их игры и вел статистику по всем игрокам сборной. Ллойд понимал их методы обучения, потому что они были такими же, как и у него. 

Он считал, как всякий эгоистичный тренер, что знает что-то, что другой, такой, например, как Тарасов, не знал. Это то, что он надеялся доказать с командой Канады в 1970 году (Lloyd Percival: coach and visionary. G.Mossman, 2013). Гипотетически обсуждая вопрос возможного преемника Тарасова, Персиваля попросили назвать вариант, который был бы наиболее подходящим для Канады. Профессор сразу же указал на Боброва. Персиваль был хорошо знаком с А.Тарасовым, который посещал его Институт Фитнеса («When the Russian team came here in 1969, Tarasov spent up to 14 hours here with me» - Когда советская команда приезжала сюда в 1969 году, Тарасов провёл в моём институте 14 часов). Он немало знал и о Боброве и считал, что оба сделали  многое для бурного прогресса хоккея в Советском Союзе. И все же, Персиваль подчеркивал, что вклад этих людей был несоизмерим – именно идеи и деятельность Тарасова лежали в основе построения в СССР концептуально иного, чем канадский хоккея. Поверхностный взгляд на тренерское соревнование (бывшее непродолжительным) Тарасова и Боброва создавал иллюзию и видимость конкурентности. Поэтому вероятность назначения спортивной администрацией именно Боброва была практически 100%-ой. Персиваль пояснил, что для Канады (шансы на победу которой он расценивал как 50 на 50) Бобров был бы наилучшим вариантом. По ряду соображений. Во-первых, Бобров никогда не был в Канаде – ни как игрок, ни, тем более, как тренер. Тренируемые им ранее команды ни разу не встречались с представителями канадского хоккея (исключение – матч в Москве с «Шербрук Биверс» в 01.1966). Он никогда не видел игр команд НХЛ. Лично как игрок Бобров соревновался с канадцами только трижды и давно в 1954-56 гг. Канадские клубные команды тех лет (исключая, пожалуй, «Пентинктон» 1955 г., который и «обнулил» Боброва) были откровенно не лучшими для своего времени даже в Канадской Любительской Хоккейной Ассоциации. Через 10 лет им на смену пришли сборные коллективы из лучших любительских и студенческих команд Канады, исповедовавшие современный хоккей. И эти намного более сильные команды терпели непрерывные поражения от команды Чернышева и Тарасова. Наконец, к началу 1970 г. Бобров в течение 3 предыдущих лет не имел какой-либо хоккейной тренерской практики. Все эти обстоятельства, рассуждал Персиваль, в соревновании с Канадой работали бы на существенное ослабление потенциала хоккейной сборной СССР при возможном её руководстве Бобровым.

В советской административной хоккейной иерархии (Спорткомитет и  Федерация хоккея СССР) придерживались, естественно, иного мнения. В обстоятельствах сохранившегося прежнего тренерского состава нашей национальной команды, на фоне отказа КЛХА от соревнований, проводимых МФХЛ, в кулуарах высокого спортивного и хоккейного руководства начали возникать пессимистические прогнозы и суждения: об усталости (от побед!?) тренерского штаба сборной СССР по хоккею, об её менее выразительной игре и мучительных победах на чемпионатах (1970-71 гг.). Запрет МОК на участие профессионалов в Олимпийских играх, заведомый отказ хоккейной сборной Канады от соревнования в очередной зимней Олимпиаде (Саппоро, 1972) создали небывалые условия для советской хоккейной администрации. Тем более, что в зимнем сезоне 1972 г. хоккейный турнир Олимпиады и чемпионат мира по хоккею впервые проводились раздельно. Появилась удобная (и вполне обоснованная) возможность создать две сборные команды для раздельного участия в названных соревнованиях. 

Идея создания дублёра для сборной СССР по хоккею возникла у Чернышева и Тарасова давно. После олимпийской победы 1964 г., отстаивая право на соревнования с командами НХЛ, тренеры утверждали, что располагают достаточным ресурсом игроков для формирования двух равных по силе команд. Тогда одна из них (её игроки), будучи готовой к дисквалификации в соревнованиях любителей (прежде всего Олимпийские игры, но и чемпионаты мира), могла бы уверенно соревноваться с профессионалами. Как выражались в НХЛ, участвовать в открытых международных турнирах. Конечно, такой формат действий нашего хоккея в рамках Уставов международных спортивных организаций мог носить однократный характер. Но ради начала состязаний с профессионалами, как прецедент он вполне годился. И вот в сезоне 1970-71 гг. на Федерации хоккея СССР был поставлен вопрос создания Олимпийской сборной СССР по хоккею. Обоснованием этого шага конечно была благообразная «забота» о «наилучшей организации работы по подготовке резерва кандидатов для участия в зимних Олимпийских играх и чемпионате мира и Европы 1972 г.»

Постановление федерации было правильным и предполагало решение объективных задач как непростого сезона, так и условий дальнейшего существования советского хоккея на международной арене. В своём обосновании необходимости такого шага В.М.Бобров писал: «Решение о создании в нашей стране олимпийской сборной по хоккею не случайно. Ведь теперь олимпийский турнир устраивается отдельно от чемпионата мира и Европы. Стало быть, вместо одного серьёзного экзамена сборная СССР держит два. Но мыслимо ли это, если сегодняшний хоккей требует от игрока более изощренной техники, более осмысленной тактики коллективной борьбы, наконец, постоянного, непрерывного и разумного передвижения по всей площадке, иначе говоря, больших нагрузок, сильных затрат физической и нервной энергии?

Отсюда и необходимость в создании олимпийской сборной. Имея две сборные – первую и олимпийскую, наш хоккей получит хорошую возможность проверить большую группу хоккеистов. Маневрируя резервами, тренеры определят составы команд на Олимпийские игры в Японии и чемпионат мира в Чехословакии. Сейчас трудно назвать контуры олимпийской сборной, одним из тренеров которой я назначен. В моих планах – проверка многих молодых хоккеистов. (Внимание! Сейчас самое главное!) Хочется привлечь в состав некоторых чемпионов мира. Не скрываю своей мечты: успешно выступить в Саппоро и продолжить серию побед, начатую ещё первым составом нашей сборной, составом, избравшим меня капитаном» (ХОККЕЙ 71/72, Издательство ФиС, август 1971). Откуда такая уверенность перед самым началом сезона?

Разберём два раздела в позиции Боброва – обоснование и резюмирующую часть. Первая часть не выдерживает критики. В советском хоккее последних 10-12   лет всегда существовала вторая (2-я) сборная команда, которая была и резервом, и полигоном для первой команды. Был даже момент, когда первой руководил Тарасов, а вторую возглавлял Чернышев, испытывая её в тяжелом канадском турне. В итоге такого взаимодействия тренеры наконец создали прекрасный, непобедимый дуэт, добившийся 9-ти непрерывных побед в чемпионатах мира. А вторая сборная все эти годы была донором национальной команды. Работа во второй команде всегда была очень продуктивной. Нередко, в самый последний перед чемпионатом мира момент она пополняла первую сборную сильными молодыми дебютантами, которые надолго закреплялись в составе. Тем самым, создание олимпийской сборной ничего нового в подготовке резервов не вносило, менялось лишь название второй сборной. 

А вот резюме Боброва никак логически не вытекает из обоснования. Просто и откровенно, не допуская сомнений, тренер заявляет о своих амбициозных намерениях возглавить сборную СССР на Олимпийском турнире в Саппоро. Не скрывая планов использовать в её составе игроков первой сборной страны. Как вы думаете, каких? Только ирония должна звучать в ответе на такой вопрос: вряд ли лучших, что они могут сделать для победы в Олимпиаде!?

Мы все знаем, что Федерация хоккея СССР являлась общественным представительным органом, всесторонне разрабатывающим вопросы развития хоккея в СССР. Но реализацией этих вопросов, прежде всего, их финансированием и законодательным утверждением ведал Спорткомитет СССР (Управление спортивных игр, Отдел, а потом и Управление хоккея). Вопросы создания и предназначения новых сборных команд первоначально изучались (?), обсуждались и утверждались в соответствующем подразделении Спорткомитета. И уже потом направлялись на согласование к экспертам и их формальное утверждение в Федерации. Нет сомнений в том, что вопрос олимпийской сборной по хоккею стал в Управлении спортивных игр Комитета первой частью плана смены руководства национальной сборной СССР. А Бобров уже знал, что если не до Саппоро, то после Олимпиады ему точно передадут сборную.

Теперь переместимся в Канаду, в тот же временной промежуток – вторая половина 1971 г. Там приближение важнейшего спортивного события четырёхлетия - зимней Олимпиады в Саппоро - никак не влияло на хоккейную жизнь страны, другие события должны были оказать на неё серьёзное влияние.

Советско-канадское коммюнике по итогам переговоров Косыгина и Трюдо недвусмысленно давало понять обеим странам, что матчам советских хоккеистов с профессионалами суждено было состояться (James Hershberg, 2019)

Невиданный масштаб предстоящего соревнования требовал от сторон мобилизации всех сил и служб, традиционно вовлекаемых в любой вид противостояния «двух миров», «двух систем». 

Для Трюдо сочетание национальной цели возобновления участия Канады в международных хоккейных соревнованиях с возможностью укрепить отношения с СССР было крайне благоприятным. Однако при этом движение к разрядке с русскими на правительственном уровне сочеталось со стремлением канадцев выставить на международной арене команду, способную победить Советский Союз.

Джону Мунро после заседания канадского правительства пришлось возвращаться к проблеме согласования и уравновешивания интересов всех вовлекаемых сторон. Таковыми были: «Хоккей Канада», созданная Правительством Трюдо организация, представляющая канадский хоккей на международной арене; КЛХА (Канадская любительская хоккейная ассоциация), единственная в Канаде организация, находящаяся в официальных отношениях с МФХЛ, без согласования с которой матчи «любителей» против НХЛ были невозможны; наконец, Ассоциация игроков НХЛ – фактически профсоюз спортсменов, отстаивающий их профессиональные, прежде всего финансовые интересы (в том числе, пенсионное обеспечение) перед владельцами клубов.

Вот здесь необходимо кратко остановиться на событии, от которого содрогнулся весь канадский хоккейный мир. Осенью (13 сентября) 1971 года знаменитый американский финансовый промоутер Dennis Murphy (Деннис Мёрфи) со своим юридическим партнером Gary Davidson (Гари Дэвидсон) объявили о создании новой профессиональной хоккейной лиги на территории США и Канады под названием Всемирная Хоккейная Ассоциация (ВХА, WHA). 

Планы и провозглашаемые условия работы ВХА стали прямой атакой на укоренившиеся позиции НХЛ: ослабление составов клубов НХЛ (более выгодные финансовые предложения для перехода игроков с завершающимися контрактами), рекрутирование игроков моложе 20 лет непосредственно из Главной Юниорской (Major Junior) Лиги, размещение новых команд в крупных городах, не принимавших команды НХЛ, и полный отказ от reserve clause (особый «пункт о резерве» в контрактах НХЛ). который кабально связывал игроков с клубами.  Эти условия позволили ряду известных игроков НХЛ перейти в привлекательную «лигу-выскочку». Звезда «Чикаго Блэк Хоукс» Бобби Халл уже в начале 1972 г. объявил о подписании рекордного за всю историю хоккея 5-летнего контракта на 2,75 миллиона долларов (1 миллион в первый год). Сегодня, спустя 50 лет, эти цифры могут показаться смехотворными (но если их умножить на коэффициент инфляции, связывающий наши дни с тем временем, то мы получим весьма внушительные 31 миллион долларов). Игрок «Бостон Брюинз» Дерек Сандерсон перешёл в создаваемую «Филадельфия Блэйзерс» за 2,65 миллиона долларов, что на тот момент было самой высокой зарплатой в профессиональном спорте в мире. Вот сколь агрессивной была кадровая вербовочная политика зарождающейся хоккейной лиги.

Уже в ноябре 1971 г. ВХА подала в районный (Бруклин) суд Нью-Йорка антимонопольный иск против НХЛ на 33 млн. долларов. Нил Шайни (Neil Shayne), владелец будущего нью-йоркского клуба ВХА, заявил при этом: «Теперь НХЛ понимает, что это настоящая война». Подчеркнём, что меньше чем через год 11 октября 1972 г. первыми матчами начались соревнования ВХА.

Безусловно сам факт появления новой лиги не мог не отразиться на развитии советско-канадских хоккейных отношений. Он несомненно стал побудительным мотивом для Совета Управляющих НХЛ (BOG) безотлагательно начать подготовку к соревнованиям с «любителями». А в контексте нашего повествования этот факт знаменателен тем, что один и главных персонажей описываемых событий памятного для всех 1972 г. Алан Иглсон снова оказался в гуще событий. Уже в конце ноября 1971 г. председатель призывной комиссии ВХА Bill Hunter (Билл Хантер) начал консультации с Директором Ассоциации Игроков НХЛ. Иглсон декларировал якобы нейтральную позицию советника для игроков НХЛ (и молодых рекрутов ВХА), консультирующего их в отношении выбора более выгодного контракта из привлекательных предложений как ВХА, так и НХЛ (23.11.1971). Таким образом, число персональных клиентов адвоката А.Иглсона стремительно увеличивалось. Надо отдать должное усилиям Директора АИНХЛ – средняя заработная плата игроков лиги за истекший год его деятельности возросла на 9%. Это стало предметом пристального внимания Совета Управляющих (BOG) НХЛ, так как Иглсон противопоставлял эту цифру значительно более высокому среднему годовому росту доходов команд (16%) и Лиги в целом (34%!!!). АИНХЛ призывала минимизировать этот разрыв в пользу повышения зарплаты игроков в новом сезоне (08.10.1971). Утечка в информационное пространство столь конфиденциальной корпоративной информации (так называемые «Документы Кэмпбелла») возникла благодаря усилиям известного спортивного журналиста Рона Фишера (Ron Fisher)

По ряду перечисленных выше обстоятельств, в атмосфере возникшей и затянувшейся напряженности BOG НХЛ в преддверии открывающегося и   обещающего быть нелёгким сезона 1971-1972 гг. не рассматривал вопрос возможных соревнований с хоккеистами СССР.

 В то же время на советской «хоккейной кухне» сразу же после новогодних каникул атмосфера грядущей зимней Олимпиады 1972 накалилась до предела. Отказ спортивного руководства страны от команды-дублёра (Олимпийская сборная) был бесповоротным – к соревнованиям в Саппоро тренеры Чернышев и Тарасов готовили отобранных ими сильнейших игроков. Как, кем и с какой аргументацией принималось это решение, нам сегодня остаётся только гадать. Но вполне логичную, как нам кажется, версию развития тех событий можно допустить и выстроить.

Многим хорошо памятна мучительная победа сборной СССР в чемпионате мира по хоккею 1971 г. (см. выше, Глава 16). Советской делегацией на том турнире руководил В.Сыч, в каждом матче он находился на скамейке игроков, не скрывая своего начальственного статуса. Понятно, что сам итог турнира, прежде всего неспособность победить команду Чехословакии, вызвали у Сыча негодование. И он пришёл к вполне естественному административному выводу, что Чернышев и Тарасов в качестве тренеров главной команды себя исчерпали. Именно такой вывод по итогам своего доклада о чемпионате он представил Председателю ГК по физкультуре и спорту С.П.Павлову.

Павлов всего 3,5 года (чуть менее) был «Министром спорта» в СССР. Ещё ни в одной олимпиаде советские спортсмены под его руководством не участвовали. Победа в приближающемся Саппоро (февраль 1972 г.), дебютной олимпиаде Павлова, была ему необходима как воздух. Все знали, что предыдущие общекомандные победы Советского Союза на зимних олимпийских играх (с 1956 г.) венчались золотом хоккеистов (исключение 1960 г., тренер команды А.Тарасов). Так что, перспективы советской хоккейной команды сильно озаботили Павлова. К этому добавлялась эмоциональная характеристика образа тренера А.Тарасова, который не упускал случая беспощадно и демонстративно критиковать барскую манеру спортивного руководства вмешиваться в работу тренеров. 

Кто, кого и как (тренеры руководителей или руководители тренеров) убеждал в необходимости отправлять за победой в Саппоро сильнейший состав, мы доподлинно не знаем. Но было очевидно, что по совокупности факторов команда Боброва уступала закалённому и сплочённому коллективу первой команды. Просто передать её Боброву никто бы за 1,5 месяца до турнира не рискнул (может быть только сам Бобров, но об этом позже). Да и сами тренеры национальной команды стремились (вполне обоснованно и заслуженно!) к праву на третью подряд золотую победу на Олимпиаде (а А.И.Чернышев вообще шёл к 4-му титулу!!!). И никому это право не собирались уступать. Однако мы уверены, что, решив вопрос в пользу последних, спортивное руководство заранее, независимо от качества олимпийских медалей, со всеми оговорило смену тренерского штаба в последующем. Похоже, это было условием руководства для обеих сторон. Бобров был направлен в Саппоро уже как наблюдатель, готовый принимать команду после игр.

Хоккейный турнир Олимпиады в Саппоро необходимо описать подробнее с акцентом на его психологическую атмосферу.  Во-первых, это был как никогда короткий турнир – командам предстояло сыграть по пять (5) матчей. Формат весьма опасный – любая неудача, любой даже единичный сбой может погубить конечный результат. Так почти и случилось с советской командой, когда она уже во втором матче со шведами потеряла важное очко – 3:3. Интересны подробности соревнования со шведами, на которых стоит остановиться.

Но сначала о том, как за день до этой встречи представители Канадского пресс-агентства (CP) сообщили в Саппоро о заявлении Вице-президента МФХЛ канадца Фреда Пэйджа (Fred Page) о возможности открытого соревнования между Канадой и СССР. Мы уже делали короткую ссылку на этого канадского хоккейного администратора в Главе 16 (07.02.1972). Пэйдж был североамериканским заместителем Дж.Ахерна в МФХЛ. Именно от Международной федерации он был ответственным перед МОК за проведение хоккейного турнира на Олимпиаде 1972. Пэйдж делал это заявление от имени КЛХА (CAHA), директором которой он на тот момент являлся. Он признал, что «переговоры с русскими», начатые ещё в предыдущем году, протекают нелегко. Но он рассчитывал, что любые недоразумения будут улажены во время встреч здесь с российским тренером Анатолием Тарасовым. 

Канадский вице-президент МФХЛФ заявил, что он не вправе говорить, кто будет в составе сборной Канады, но отметил, что это будут игроки с высоким рейтингом и что та же самая команда сыграет ответный матч в России. Пейдж сказал, что переговоры о возобновлении игр Канады на высшем международном уровне начались между ним и Тарасовым в прошлом году в Европе (Голландия/ФРГ 09.1971?). Последовавшее в ответ (ноябрь 1971) письмо от Канады не дало никаких результатов, но в январе они снова встретились, когда команда Тарасова принимала участие в турнире в штате Колорадо (26-29.12.1971). Пейдж и Тарасов договорились заявить о взаимном желании провести открытые матчи, а канадскому делегату в МФХЛ поручить разработать там план так называемых «выставочных» матчей. Пейдж предложил российскому тренеру подписать соглашение о намерениях, «а потом я начал действовать в их пользу». Пейдж сказал, что представит документ в КЛХА (CAHA) для рассмотрения, и только после этого последует ответное сообщение о согласии канадской стороны. После этого Гордон Джакс, исполнительный директор CAHA, отправил Тарасову телеграмму перед его возвращением в Россию, в которой выразил заинтересованность CAHA и подтвердил желание продолжить переговоры.

По словам Пейджа, ответа снова не последовало, пока на этой неделе он не встретил другого российского тренера Чернышева в холле отеля в Саппоро. «Он был с тем же переводчиком, что и в Европе в прошлом году. И у меня сложилось впечатление, что они упрекали нас в том, что мы совсем не отреагировали на их предложение. Это было неправдой и действительно начало меня раздражать. Чернышев же подтвердил, что русские по-прежнему благосклонно относятся к открытому соревнованию с лучшими игроками Канады».

Завершая своё высказывание агентству CP, Ф.Пейдж заявил, что Канада сделает свои предложения уже на совещании МФХЛ в Румынии (июль 1972), в расчёте на то, что они будут приняты окончательно. Так Канада, несмотря на своё отсутствие в хоккейном турнире, именно с площадки всемирного Олимпийского форума заявила о твёрдом намерении вернуться для возобновления соревнования с остальным миром. Таким образом, Фред Пейдж оказался первым официальным лицом с канадской стороны, да и со стороны МФХЛ, кто заявил миру о желании Канады соревноваться с русскими.

Обратим внимание, всё происходило при откровенно безучастном отношении к этому самого Президента МФХЛ Дж.Ахерна. Поскольку он за два дня до этого, сразу после торжественного открытия игр, перед прессой подробно и нелицеприятно высказался в адрес хоккейного руководства Канады. 

Канадский тренер команды Швеции Билл Харрис был когда-то центрфорвардом «Торонто Мэйпл Лифс», позднее даже играл однажды (декабрь 1969) в Москве против сборной СССР. Его тренерский стаж перед олимпиадой был невелик, хотя он 1,5 года работал с фарм-клубом «Детройта». Канадец открыто не любил советский хоккей за его неуклюже завуалированный и, как он считал, казарменный профессионализм. И всячески пытался это подчеркнуть, всегда стараясь не проиграть русским любой ценой. Победив дважды команду «олимпийцев» Боброва в конце декабря, а затем, выиграв одну из двух игр у Чернышева/Тарасова за 10 дней до олимпиады, Харрис тем самым создал себе психологическое преимущество. И бурно афишировал в медийной среде свою уверенность в победе над русскими при строгом выполнении игроками сборной Швеции его тактического плана игры. Игра для нашей команды была крайне неудобной. Потребовались предельные энергозатраты для преодоления сковывающего шведского бэкчекинга. В третьем периоде высокоорганизованные шведы сравняли счёт, отыграв 2 шайбы. Отважиться за 10 мин. до конца игры на ураганный штурм, приложить сверхусилия советская команда не рискнула. Пришлось удовлетвориться ничьей.  Такой исход матча имел разнообразные последствия. В нашем спортивном лагере началось подспудное волнение. Член советской делегации Всеволод Бобров не скрывал критицизма, особенно при общении с руководством делегации. Наряду с этим Харрис в послематчевых комментариях громогласно утверждал, что шведы – лучшая подлинно любительская хоккейная команда Олимпиады. Однако, отдавая должное профессионализму русских, заявил, что они способны победить и «Бостон Брюинз», и «Монреаль Канадиенс».

Ничейный итог матча СССР – Швеция породил массу комментариев и выводов в журналистской среде. Наиболее активной оказалась здесь канадская пресса. Это особенно бросалось в глаза на фоне отсутствия в турнире канадской команды. Сначала канадцы (хоккейные колумнисты самой высокой репутации – Ted Blackman, Jim Coleman, Milt Dunnell, Jim Proudfoot, а за ними и все остальные) атаковали Тарасова во время его послематчевой пресс-конференции. Начали с вопросов о стагнации советского хоккея. Перешли к несостоятельности создания год назад специальной олимпийской команды: проект явно продемонстрировал невозможность иметь два равноценных состава игроков (40 хоккеистов самого высокого уровня). Наконец, прозвучал вопрос, вероятна ли принудительная отставка Тарасова. Намекали на его проблемы со здоровьем, указали на торопливое привлечение в состав делегации на олимпиаду В.Боброва. Создавалось впечатление, что это наступление на советского тренера было как-то срежиссировано. Тарасов постарался завершить брифинг на оптимистичной ноте. Он подчеркнул, что «никакого регресса советского хоккея нет и быть не может, иначе бы развитие спорта как такового просто бы остановилось» (08.02.1972). Медийные нападки продолжились на советских тренеров и после победы над сборной США (7:2). Под градом тех же язвительных вопросов А.Чернышев мастерски переключал акценты в дискуссии с концептуальных (провал идеи с олимпийской сборной) на более частные (слабость подготовки в СССР хоккейных вратарей). Но завершил конференцию, так и не ответив на ряд бессмысленных, но провокацилнных выпадов. В этой связи следует подчеркнуть, что в риторике обоих тренеров советской сборной ощущалось административно-ограничительное влияние. А.Тарасов, например, на одном из брифингов заявил: «Я должен сказать, что стремление к встречам с НХЛ, это не только личное желание Тарасова, но это и заявка Федерации хоккея СССР на организацию серии матчей через посредство Международной федерации хоккея» (11.02.1972). Он подчеркнул, что условия этих соревнований будут определять президент МФХЛ Д.Ахерн и Президент НХЛ К.Кэмпбелл. «Мы очень сожалеем, что на Олимпийском турнире не хватает Канады. Миллионы людей во всём мире проявляют огромный интерес к встречам между профессионалами и любителями», - завершил своё интервью советский тренер. Полемика о будущем международного хоккея нарастала. В североамериканской и западноевропейской прессе после каждого матча сборных СССР, Швеции и Чехословакии журналисты поднимали вопрос о перспективах скорейшего соревнования «любителей» с командами НХЛ. Тренер шведской команды был в этом вопросе самой востребованной фигурой. Главным образом в силу своего канадского происхождения и многолетнего стажа игр в НХЛ. 

Харрис, помимо выступления на брифингах, был неоднократно интервьюирован его соотечественниками из крупнейших канадских изданий. Все его выступления, вся язвительная критика профессионализма хоккея в СССР и Чехословакии сводились к идее реализовать проект открытых соревнований команд НХЛ против остального мира. Помимо команды СССР, как главного соперника канадцев, он видел вполне достойными их оппонентами шведов и чехословаков. Решающее значение для итога таких соревнований, настаивал Харрис, будет иметь время их проведения. Назвав «мифом» атлетическое превосходство русских, он считал, что оно может быть  ощутимо только в самом начале сезона. В разгар же чемпионата (после 35-40 календарных матчей) клубы НХЛ ни в чём не должны уступать европейцам. Резюмируя свои рассуждения, канадец заявил: «Любители хоккея Европы уже очень много потеряли от невозможности наблюдать игру Хоу и Беливо, закончивших карьеру. И если мы все не добьёмся проведения открытых хоккейных соревнований, они, европейские поклонники хоккея никогда не увидят величие Халла и Орра» (19.02.1972).

Всем известно – победителем Зимних Игр 1972 стали хоккеисты СССР. Выиграв решающий матч у команды Чехословакии (5:2),  наш хоккей за истекшее восьмилетие совершил славный золотой олимпийский хет-трик.

Менее чем через 10 дней после возвращения из Японии информагенства СССР  объявили о добровольном решении тренеров Чернышева и Тарасова уйти в отставку с поста руководителей сборной команды (формально – на заседании ФХ СССР 24 февраля 1972 г.). Зарубежная пресса, её спортивные редакторы и комментаторы отреагировали на эту новость с неподдельным недоумением. Уверенно подчёркивался увольнительный характер отставки тренеров, её добровольность подвергалась сомнению. Канадские колумнисты усматривали в этом проявление деспотизма советской командной системы («нет незаменимых») в отношении выдающихся специалистов своего дела, несмотря на их великие достижения. Кто-то считал, что причиной ухода стал фактор закономерного истощения победных возможностей тренеров-ветеранов, отсутствие прогресса в игре руководимой ими команды (в наши дни рассуждения и спекуляции на эту тему постоянно муссируются в отечественном информационном пространстве) (25.02.1972). И всё же, в СССР на пике славы и достижений редкий профессионал такого масштаба (да ещё и до наступления пенсионного возраста: Тарасову–53, Чернышеву-58) добровольно покидал свой пост. 

Как бы то ни было, руководство сборной СССР по хоккею передали тренерам несостоявшейся «олимпийской сборной» Всеволоду Боброву и Николаю Пучкову.  До начала очередного чемпионата мира по хоккею в Праге оставалось чуть более 40 (!) дней. Анализ итогов этого турнира (они всем хорошо известны) не является одной из задач нашего повествования. Его главное историческое значение состоит в том, что в ходе чемпионата были достигнуты договоренности между Федерацией хоккея СССР и Канадской Любительской Хоккейной Ассоциацией (КЛХА) о проведении серии матчей между сборными СССР и Канады с участием сильнейших хоккеистов обеих стран.

А вот рассказать о некоторых нюансах подготовки нашей «обновлённой» команды к чемпионату мира 1972 г. мы считаем очень важным. Это не касается набившего всем (в течение вот уже 50 лет) оскомину вопроса о деструктивном изменении новыми тренерами золотого олимпиского состава команды. Речь пойдёт о другом: о продолжавшихся нападках на уже бывшего тренера национальной команды А.В.Тарасова ответственными работниками Спорткомитета СССР. Неоднократно уже опубликованное (https://km1954.ru/hall/coach/t.../, желающие могут прочитать) письмо В.Сыча председателю С.Павлову здесь необходимо частично процитировать. Итак, вспомним – сборная СССР традиционно провела в Скандинавии серию контрольных матчей, как это происходило из года в год перед чемпионатом мира. После возвращения делегации на Родину, за 5 дней до начала чемпионата мира в Спорткомитет, на имя Председателя С.П.Павлова поступает рапорт (служебная записка) Начальника управления спортивных игр В.Сыча. В нём речь идёт  «… о неправильных действиях бывших тренеров сборной СССР по хоккею т. Чернышева А.И. и особенно т. Тарасова А.В.», которыми, как следует из последнего предложения этого документа, «предпринимаются действия во вред (редакция автора) советской сборной и развитию советского хоккея».

 Прочитав этот документ, нельзя не задаться вопросом: какую цель преследовал автор в сложившейся на тот момент системе координат советского хоккейного руководства? Влияние Чернышева и Тарасова на игроков сборной команды СССР было нулевым. Оба тренера, даже при желании (которого у таких великих и подлинных спортсменов быть не может) навредить своей (не далее как месяц назад!) команде, сделать это уже не в состоянии. Очевидна бессмысленность этой «докладной» записки по сути затронутого вопроса. Спортсмены, особенно командные игровики, образно выражаясь, «служат любой власти». Банальное желание навредить Тарасову (в большей степени, чем Чернышеву), как действующему тренеру армейцев, было бессмысленным и вряд ли двигало таким матёрым аппаратчиком и властолюбцем как Сыч. Так какова была истинная цель этого рапорта!? Мы порассуждаем об этом к моменту завершения данных исторических заметок. Добавим лишь, что описанный факт явился в тот момент новым проявлением непрекращающейся работы анти-Тарасовского механизма, запущенного твёрдой и беспощадной рукой канадского хоккейного исполина. 

© В.С.Акопян

(продолжение следует)

(Все опубликованные на настоящий момент главы читайте здесь)